ГЛАВА      ПЯТАЯ БОРЬБА СОВЕТСКИХ ИСТОРИКОВ ПРОТИВ БУРЖУАЗНОЙ И МЕНЬШЕВИСТСКО-ЭСЕРОВСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ БУРЖУАЗНЫХ КАДРОВ

в. Но такие историки, как А. Е. Прес­няков, В. И. Пичета, Я. Л. Барсков, искренне пытались понять марксизм и найти выход из тупика, в который за­вела их буржуазная идеалистическая наука. Поэтому, говоря о состоянии кадров русской исторической науки в 1917—1923 гг., следует подчеркнуть, что это был период не только дальнейшего упадка - буржуазной историогра­фии, но и начавшихся изменений в мировоззрении и мето­дологии ее лучших представителей, что обеспечивало им возможность дальнейшего научного творческого роста. При участии этих специалистов с их знаниями и опытом значительно облегчалась задача создания новых кадров советских историков.

Наиболее реакционные представители старой науки, видя влияние марксистско-ленинской теории на своих кол­лег, упрекали их и ставили им это в вину. Они рьяно пытались доказать, что марксизм не является серьезной научной теорией и не пригоден как метод научного иссле­дования. Заявляя, что марксизм якобы не оказал ника­кого влияния на русскую историческую науку и ее круп­нейших представителей, они ссылались на В. О. Ключев­ского иб. А поскольку все они считали себя его учениками и последователями, то делали отсюда вывод, что историки должны идти по его пути, не поддаваясь «пагубному» для науки влиянию Маркса и Ленина. Однако прогрессив-


ные ученые, вставшие   на   путь   разрыва   с   буржуазной методологией, все активнее начинали  выступать  против представителей реакционной дворянско-буржуазной исто­риографии.   А. Е. Пресняков   подверг   резкой   критике П. Н. Милюкова и его «Историю второй русской револю­ции». «...Для П. Н. Милюкова,— писал он,— вся револю­ция сводится к нарастанию „хаоса и анархии..."». И да­лее:    «Глубокие    переживания    Герцена и гениальные анализы   прошлых   революционных   опытов   в   трудах Карла Маркса прошли бесследно не только для полити­ческого   деятеля   Милюкова, но и для   Милюкова-исто­рика» т. Во «Введении в русскую историю» В. И. Пи-чета, рассматривая важнейшие школы и представителей в русской историографии, отмечал, что С. Ф. Платонов «недооценивает зависимости социально-политических яв­лений от экономических   условий».  Я. Л. Барсков    к М. К. Лемке 6 июня 1921 г. писал: «Книга Богословского («Петр Великий и его реформа». М., 1920.— Г. А.) напи­сана,  действительно,  хорошо,  но,  разумеется  от  марк­сизма он так же далек, как Платонов или Чечулин». Все это свидетельствует о начавшемся разрыве лучших представителей   буржуазной   историографии  со  старой идеологией. Об этом процессе в свое время М. Н. Покров­ский писал: «Тут моя личная история ничем не отлича-, ется от судьбы   всех   живых   историков,   которые   все переменили вехи в том или другом направлении (приме­ры: Виппер в одном  направлении,   Пресняков  и  Тарле в другом, и кто угодно еще). На прежних позициях после 1917 г. остались только безнадежные академические засу-шины. Красный поток размыл и обнажил такие геологи­ческие глубины, которые не снились даже и марксистам-одни испугались этих глубин и полезли на старый берег... другие увидели перед собой   материк  такой   глубины и твердости, что самые «смелые» их обобщения вчерашнего дня показались им детским лепетом» .

Выступления одной группы буржуазных историков против другой свидетельствовали о дальнейшем углубле­нии идейной борьбы в русской буржуазной историографии после Октябрьской революции. В своих вчерашних коллегах они увидели идейных противников; марксизм стано­вится для них более приемлем, чем старое, буржуазное мировоззрение. Они были нужными союзниками марк­сизма в борьбе против реакционной историографии. Это использовали руководители советской науки тех лет, при­глашая таких историков, как А. Е. Пресняков, М. К. Лем­ке, А. А. Шилов, сотрудничать в марксистских изданиях, и журналах «Красный архив», «Красная летопись» и др. Начавшийся в первые годы Советской власти процесс

Оглавление