Была и другая группа ученых, которая хотя и не понимала до конца смысла происходивших событий, однако доброжелательно встретила революцию. Эти ученые в первый же год революции активно включились в работу по архивному, музейному строительству, участвовали в подготовке кадров историков. Все это говорит о том, насколько сложным и противоречивым было положение старых научных кадров, которые требовали к себе серьезного и вместе с тем чуткого отношения. Путем непримиримой борьбы с реакционной, враждебно настроенной частью буржуазных ученых нужно было привлекать к работе наиболее ценных специалистов, помочь им выйти из тупика, в который зашла буржуазная историческая наука. В процессе привлечения и использования лучшей части буржуазной профессуры подготавливались условия для окончательного перехода ее на сторону Советской власти.
Изучение деятельности крупнейших представителей буржуазного и мелкобуржуазного направлений, состояния исследовательской работы в Академии наук, Московском и Петроградском университетах дает возможность характеризовать процессы, происходившие в буржуазной историографии после революции. Немарксистский лагерь в исторической науке представлен рядом направлений и течений, важнейшими из которых были: 1) реакционное, буржуазно-кадетское, к которому следует отнести таких историков, как А. С. Лаппо-Данилевский, С. Ф. Платонов, А. А. Кизеветтер, М. К. Любавский. Близки к ним были в те годы Р. Ю. Виппер, М. М. Богословский и др.; 2) прогрессивное, демократическое течение буржуазной исторической науки, к которому принадлежали историки С. Н. Валк, В. И. Пичета, А. Е. Пресняков, М. К. Лемке, П. Е. Щеголев, А. И. Заозерский, П. Г. Любомиров, В. Н. Щепкин и др.; 3) мелкобуржуазное, меныпевист-ско-эсеровекое направление, представленное работами Н. Рожкова, Р. Иванова-Разумника, С. Маслова, Н. Суханова, Л. Мартова и др.
В 1917—1923 гг. было написано и издано довольно большое количество работ по самым различным, конкретным вопросам русской истории. Изучение монографий, статей, помещенных на страницах периодических научных изданий, а также документальных публикаций дает возможность выяснить состояние буржуазной историографии после Октябрьской революции, ее теоретические и методологические принципы и сущность переживаемого ею кризиса.
Трудов теоретического характера в те годы вышло немного. Буржуазные историки неохотно занимались вопросами философии и методологии истории; их внимание обращалось главным образом на изучение конкретных вопросов. Но даже эти немногочисленные работы дают яркое представление об идейных основах буржуазной историографии послеоктябрьского периода .
Кризис буржуазной науки, начавшийся задолго до революции, заметно углубился после 1917 г. и принял более широкие размеры. Буржуазная историография в России вступала в последний период существования. О том, насколько глубоким и всеохватывающим стал упадок буржуазной науки после революции, свидетельствуют признания самих буржуазных историков: «Мы были участниками, частицами великого государственного тела, ныне более не существующего. Мы притягивали историю для объяснения того, как выросло русское государство и чем оно держится. Теперь факт падения России, наукой весьма плохо предусмотренный, заставляет историков проверить свои суждения.
В 1922 г. профессор Е. В. Тарле в журнале «Анналы» поместил весьма характерную для того времени статью о состоянии науки и ее очередных задачах. Крушение старых теорий и схем он объяснял «наплывом» большого количества исторических фактов, «усложнением психологии,