Кареев, например, утверждал, что социально-экономический строй «представляет собой один из аспектов (форм) коллективного существования людей, существует через людей, но не в них, а из них, как отдельных особей или как профессиональных и классовых групп»21. Это было не чем иным, как попыткой найти новые формы и средства борьбы с марксизмом под прикрытием новой «модной фразеологии». Однако и такие попытки не имели успеха. Во-первых, потому что события XX в. и особенно русская революция подтвердили правильность марксистско-ленинской теории общественного развития, показав полную научную несостоятельность буржуазных общественных наук — философии, истории, политэкономии. Во-вторых, идеологи и апологеты буржуазии не могли противопоставить что-либо серьезное теории исторического материализма, проверенной практикой революционных боев. Показателем бессилия и бесплодия буржуазной общественной науки, социологии и историографии явились неоднократные заявления ее крупнейших представителей о необходимости серьезно пересмотреть вопросы теории исторического процесса, свои прежние историко-философские схемы и концепции.
Особенно острая идейная борьба развернулась в те годы вокруг вопросов о закономерности, характере и значении пролетарской революции. Не понимая смысла и значения происходивших событий, реакционные профессора увидели в Октябрьской революции только разрушение, упадок, насилие; в уничтожении буржуазно-помещичьего государства они видели гибель государственности вообще, гибель культуры, цивилизации России, конец всей ее политической и экономической жизни. В оценке событий 1917 г. наиболее ярко проявился' классовый характер буржуазной исторической науки. При обсуждении вопроса об отношении к Временному правительству выступавший на заседании совета Московского университета кадет П. И. Новгородцев говорил:
«В настоящее время в Петрограде руководящие люди находятся в крайне нервном состоянии. Было бы чрезвычайно ценно внести в эту атмосферу должное спокойствие. В этом отношении должны прийти на помощь профессора-историки. Они должны взять на себя задачу изобразить революционный процесс исторически и указать, что государственность есть та единственная почва, на которой должно быть основано строительство, что должна быть устранена партийность и что материальной силе должно быть противопоставлено право и правовое развитие». По мнению профессора истории Д. М. Петрушевского, совет Московского университета должен был «показать отрицательное значение социализма в бедной культурой стране, в среде невежественных масс»22.
В первые годы после революции вышло значительное количество работ, посвященных изучению конкретных вопросов русской истории. События 1917—1920 гг. были столь грандиозны, что не могли не повлиять на характер научной работы историков старой школы и ее проблематику.
Революционные события, острая классовая борьба заставляли буржуазных ученых искать ответы на поставленные жизнью вопросы. Стараясь объяснить современные события, они обращались к революционной тематике, и в этих работах особенно ярко проявилась их теоретическая и методологическая несостоятельность. В 1921 г. профессор Московского университета Ю. В. Готье опубликовал очерк по истории революционного движения начала XVII в.23 Его небольшая работа является типичным примером того, как буржуазный историк освещает факты классовой борьбы. Он поставил перед собой задачу: .